Историко-психологический портрет М. Равеля

Будучи студентом консерватории, у Равеля формируются свои независимые идейно-эстетические взгляды и интересы. Он прекрасно понял и трезво оценил однобокость и даже опасность для французского музыканта непомерного увлечения Вагнером, которое неизбежно вело к эпигонству и утрате национального своеобразия. В поисках иных путей, а именно в 1900-е годы, Равель обращается к углубленному изучению русской музыки; первое его знакомство с ней состоялось еще в юности на Русских концертах в 1889 году, во время Всемирной выставки в Париже. Опыт русских композиторов укрепляет в Равеле мысль о важности обращения к народной музыке.

Равель известен уже как автор исполнявшихся в концертах увертюры «Шехеразада», ослепительной виртуозной пьесы для фортепиано «Игра воды» и струнного квартета Фа мажор, который вызвал восхищение самого Дебюсси. Смелая, неожиданная в начинающем композиторе оригинальность этих первых произведений, зрелость и отточенность проявленного в них мастерства как раз и вооружили против Равеля ретроградную критику и профессуру консерватории, директор которой Теодор Дюбуа возглавлял жюри. Они приняли как личное оскорбление творческую независимость недавно еще столь покорного и прилежного ученика.

Примечательно, что именно в эти годы часть влиятельных музыкальных критиков с непонятной ожесточенностью встречает уничтожающими статьями каждое новое произведение молодого композитора. Особенно остро реагировал молодой композитор на приписываемое ему критикой эпигонство и подражательность Дебюсси, которым Равель всю жизнь искренне восхищался, но отнюдь не склонен был ему подражать.

При всей терпимости к критике Равель проявляет редкую стойкость и принципиальность в неуклонном следовании к поставленной им перед собой цели. За всю свою жизнь композитор не сделал ни одной уступки вкусам публики ради дешевой славы.

Некогда только скептическое отношение к лагерю франкистов превращается теперь в откровенный антагонизм, в непримиримое отрицание Равелем всей направленности франкизма. В основе категорического неприятия лежало не только различие в оценке Вагнера или музыки Сезара Франка, (которую, кстати сказать, Равель высоко ценил), а различие философской основы их эстетики.

Вольнодумство молодого Равеля, «больше склонного верить в фей, чем в бога», с годами превратилось в убежденный атеизм, принимавший все более откровенно антиклерикальный характер. Называя франкистов «адептами неохристианства», он противопоставляет торжество жизненного начала в танце догматическому пуританизму в музыке франкистов. Равель — за полнокровную прелесть бытового и народного танца, в котором он, видит одно из проявлений красоты чувств и жизненных сил человека. В народной музыке Равель справедливо ищет прежде всего неповторимо своеобразное выражение национального характера, неразрывно связанное с особенностями быта, природы, жизненной деятельности народа. Все это может служить доказательством конкретности идейно-смыслового значения танцевального начала, столь многообразно преломленного в музыке Равеля.

В консерваторские годы и после её окончания Равелем был написан ряд интереснейших, выдающихся фортепианных произведений, некоторые из которых обрели свою славу сразу, другим же оставалось ждать своего часа.